Немного лирики

Дело не в печатанье, не в литере, —
Не умру, так проживу и без:
На творителей и вторителей
Мир разделен весь.

Н. Глазков


Вана Таллин

Волнение памяти чуждой,
И комнат чужих полумрак:
Кому-то наверное нужно,
А тут раздаются за так -

Ушедших автобусов знаки,
И пуговиц цвет, и небес...
Испорченный ныне характер,
И шпилей истории лес.

Кому-то вовек не придётся
Сквозь всполохи старых газет
Вернуться туда, где неймётся
Найти хоть какой-то ответ.

А где же оно остаётся,
Где чья-то размазана тушь?
Не любится где, не живётся,
И где не жених и не муж

Уставится в старые камни,
В слепую балтийскую муть.
Зачем эти странности помнить?
Но хочется всё же взглянуть...

Весна

в единой пустоши кусты
ногами в лужах и протоках
под гнутым воздухом весны
бросают вызов всяким срокам

поверхность грязи воссияв
в глазах бродячих птиц искрится
и тучек с гордостью анклав
в воде надменно отразится

Желание

пойдём ветрам своим навстречу
искать утраченную нить
хочу на чёрную на речку
чтоб лучше видеть и любить

хочу распятую погоду
прибить к сосновым берегам
хочу остаться при народе
на зло чертям, на зло врагам

и там где в мглистости без цвета
край спит в заснеженной дали
прижавшись к той, кто чуть одета
смотреть как стонут корабли

и будет вечер для желанья
и пробуждение с утра
и к непонятному призвание
и над страной моей ветра


null

Не писал я этого,
Не писал того.
А страна раздетая
Знала ничего.
И играли где-то
Торжество оркестры.
Нету меня нету:
Лишь пустое место.

Чёрт

У меня есть чёрт знакомый -
он читал людские книги,
он считал, что зло искомо.
Вот такой он чёрт со сдвигом.

Размышляет, сочиняет, напевает в темноте:
"Те - не эти, эти - те..."

Он заходит по старинке,
в своих стоптанных ботинках -
не решается их снять,
и копыта показать.

Он проходит и садится
виновато с краю кухни.
В черти точно не годится,
а когда припьёт - то пухнет.

Он читал поэтов разных,
философию читал,
даже нечто несуразно
в теми ада сочинял.

Он стесняется признаться,
что Сеньёр его послал -
вот и вынужден скитаться
чёрт - с квартиры на вокзал.

А вчера знакомый плакал,
а сегодня мне прочёл:
"Капал дождь, над миром капал -
я влюблён был, как осёл."

Говорю, - Хоть в ведьму, братец?
осторожнее давай...
Он мне, - Это... Ты там что ли...
не базарь, блин, наливай!

Жаль его мне. Горемычный -
меж мирами он застрял.
Тут приятель мой привычный
спать уходит на вокзал.

Но потом приходит снова,
и потом приходит вновь.
Все сошли давно основы -
вот что значит вам любовь.

Жажда славы

Написать бы что ль чего на неделе?
А то гады все кругом охренели.
Говорят, что скоро снег и метели.
Сочиняется теперь еле-еле.

И не ложАтся слова, не ложАтся...
Иль с девчонкою какой целоваться?
Иль пойти да всенародно издаться?

Представляю, там сидит шухер-мухер...
Образованный - в костюме, в рубахе.
Не читая всё откинет он на хер.
Так чего же суетиться, скажите?

Если были бы опять тити-мити,
Если б знал как подкатить к какой тёте,
если вовремя лизать научился –
вот поэт бы из меня получился.

Я сложился бы как личность изрядно.
Литератор - за версту было б видно,
и ходил бы в пиджаке и рубахе,
не читая - мог б послать сразу на хер.

Написать бы что ли стих на неделе,
номинировать его.
И в постеле,
засыпая пробуровить, - солидно.

Правда, стыдно - слишком многим уж видно.

Странники

Мы ещё живём в другом пространстве -
в промежутке между вечными мирами,
странники боящиеся странствовать,
где родимся - там и умираем.

Кличка

Это было в столице, в толпе востроногих трамваев.
Я хотел пожениться, но часто вздыхал и молчал,
И всё слушал, как пёс во дворе чей-то лаял, и лаял, и лаял,
И мешал мне хотеть, потому что щенок и нахал.

А потом передумал, и выкрав секретку в генштабе,
всем полковникам старым чиркнул по письму и затих.
А сегодня вдруг вспомнил, что кличка щенка того Нави,
А её как? Не помню. На этом окончу свой стих.

Ссора

Красное и чёрное:
Дьявол умирает;
Чёрное и белое -
Музыка играет.
- Воробей по крыше,
посмотри, - идёт!
- Не идёт, а прыгает!
- Сам ты - идиот!


Страна негодяев

1

подлецы всех стран соединились
(победить хотели терроризм)
мы любили так как нам приснилось
проблеском разбуженных хоризм

падали дома и новостройки
всю материю стелили подлецам
от того был дух наш вечностойким
кто не верит пусть - проверит сам

и бежали люди без оглядки
к проруби и ели шелуху
процветали секс с отцом и взятки
и трусы украли на меху

и снимали в фильмы нам злодеев
что впитали гнев народных масс
и в Кремле ублюдошно пердели
шут, мерзавец, мразь и пидорас

2

из проседи и горечи
из утра придорожного
где птицы в небе - сволочи
воруют край возможного

и золото под беленьким
снежком надёжно спрятано
(кто был когда-то маленьким
снег тоже путал с ватою)

а я смотрю без веры
на край бездумной горечи
а были пионеры
а стали после - сволочи

и мир с остатком совести
империей из радости
образовались волости
образованьем гадости

и в каждой деревеньке
бьют морды, пьют горючее
идут вперёд по стенке -
(большивики замучили)

День

день цвета больничных простынь
ветра звук запоздалый
по-зимнему скажет: остынь
там теперь не дают простыней
из всех этих дней
ты гляди веселей
там больше пижам не дают, простыней
бодрее
смелее
смелее
смелей
я самый наверное тут одинокий
из всех неоконченных дней

итак. кто-то точно дошёл
до точки которая с лесом сравнима
и ночью
хоть что-то необходимо и впрочем
скрипит коридор
таракан прошмыгнёт
спит сестра уклонившись в себя
и я убегу
убегу
убегу
и так на бегу полюбя
забытое имя и веток качанье за грязным окном
и веток качанье
и чай
и печенье
но там не дают простыней

считаем. 2004 окончился год
и народ не поймёт что времени тут
кот наплакал
и все предсказанья
из прошлого точно видней
я самый пропахший больницей и тощий
я самый печальный
я самый плаксливый
холодный
из всех
неимеющих право на простынь
чуть порванных
жалобных дней

скорей
побежали и бухает сердце
и в лужах пол неба
и капли спешат
и пёс зябко смотрит
а день на исходе
и на подходе
свернувшись клубочком
спит ночь
ночью ночь